— Спасибо. Когда это было?
— Ох, минут двадцать пять назад. Но точно не упомню я, потому как…
— Еще раз огромное спасибо.
Сонбаев мгновенно отвернулся.
— Лева, а где он жил?
— Там, на четвертом, в трехкомнатной.
— Все время?
— Да нет. Но довольно часто. Если не ездил никуда.
— Так, хорошо. Ключи у него в пальто есть?!
— Есть, держи. — Участковый кинул связку ключей Сонбаеву.
— Отлично. Хелен, начинай первичный протокол осмотра. Когда приедет следователь, скажешь. Идем, Никита.
Я всегда знал, что Чернов не любит особенно выпендриваться, однако Димино жилище заставило по-новому взглянуть на его жизнь. Очень скромно, ничего лишнего, любимые моющиеся обои на стенах, хрустальная люстра, финский гарнитур, странные стеклянные столики в гостиной, удобная двуспальная кровать в спальне, в каждом углу — японская техника, на одной из стен развешаны грамоты и медали, завоеванные Димой в честные трудовые будни. Диски «ДДТ» в шкафу. Собственно, ничего особенного. Правда, в ванную я побоялся заглядывать, в отличие от Мехмеда. Я же сел на кухне и принялся высокохудожественно бросать окурки из пепельницы в форточку. Через минуту пришла Елена.
— Следак приехал.
— Кто? — это слово Сонбаев проговорил с какой-то безнадежностью в тусклом взоре.
— Исправников.
— Ну?! Тогда порядок. Никита, ты его застал?
— Да вроде.
Матвей Борисович Исправников стремительно строчил протокол. С моими спутниками он вежливо поздоровался, а увидев меня, привстал со ступенек, вгляделся и расплылся в искренней улыбке.
— Никита Валентинович! Давно не виделись. Последний раз года три назад?
— Верно.
— Решили вернуться?
— Да я и не уходил. Окраску сменил да место.
— Что ж, отлично. В Главке сейчас?
— В нем, родимом.
— Тогда привет Петру Сергеевичу. Вы ведь у него теперь?
— А как же. Передам, обязательно передам.
— Теперь главное. Кто его опознает?
— Родственники.
— Не скажите. Лучше бы коллеги по работе, да вот только…
— Хм. Мысль любопытная. Елена, что, ребята обход квартир совершают?
— Угу.
— Тогда скажи, где их еще не было?
— Момент. На шестом.
— Отлично. Вот туда мне и надо.
Дверь первой же квартиры на шестом этаже отворилась без всяких вопросов. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти пяти, заросший щетиной, в тренировочных штанах и бледно-зеленом ватнике.
— Я тебе должен? — с порога спросило это существо.
— Что?
— Деньги, говорю, должен?
— Вряд ли.
— А… кому ж я должен? Ведь точно кому-то должен. Еще усы… Не, не помню. Заходи, чего стоишь?
Мужик дыхнул в мою сторону перегаром.
— Посторонись. От так. Позвонить можно?
— Позвонить? Телефон. Да. Где же он? Должен быть здесь… о!
— Вижу. Отвали малость. Дай пролезть… Алло! Михаила Олеговича, будьте добры… Найдите. А мне плевать… Михаил Олегович? Добрый день. Это Чернышев беспокоит… Помните, вы однажды присутствовали на одном таком очень забавном мероприятии… Оно называлось «суд». Вспомнили? Замечательно. Да нет, я знаю, что свидетелем… Но уж будьте добры, подъедьте по адресу: улица Подвойского, дом тридцать четыре. Вам знаком этот адрес? Вероятно, потому что здесь жил ваш друг — Дима Чернов. Да нет, я не оговорился, Михаил Олегович. Именно жил. Жду.
Спустя десять минут он явился. Первый человек в черновской группировке. Михаил Кротков. Тридцать лет, спортивного телосложения, черные замшевые туфли, безукоризненные серые брюки, голубая рубашка, галстук. Пиджак скрыт под коричневым пальто, едва ли не более шикарным, чем у Димы. Завершали картину серый шарф в стиле гангстерских фильмов тридцатых годов, шерстяные перчатки и сотовый телефон. Именно этот аппарат и вызвал мое восхищение. Свой «БМВ» он оставил за углом ближайшего дома. Он торопливо взбежал по ступенькам и попал в цепкие объятия Исправникова, заставившего его опознавать труп. Спеси у Кроткова поубавилось. Он тихо подошел ко мне:
— Можно поговорить?
— Да на здоровье. В вашей машине.
В салоне «БМВ» было теплее, чем в парадной. Островок лета. Африка. Субтропики в условиях русской зимы.
— Как это случилось?
— Вы же видели. Подошли сзади, со стороны лифта. Стреляли почти в упор. Два раза.
— Вы знаете, кто это сделал?
— Лично я? Думаю, что знаю.
— Кто? Скажите мне.
— Перестаньте дурить. С кем вы не поделили рынок?
— Это нарушение — всех норм. Рынок наш. Есть договор даже. И никто не имеет права работать там без нашего разрешения. Договор подписали все.
— Горцы не подписали.
— Горцы — отщепенцы. Они вообще не имеют никаких прав. Их территория даже не граничит с нашей. Существует межгородской список территорий. Переделывать его никто не имеет права. А уж тем более — убивать.
— Я стараюсь понять, что вы мне хотите сказать?
— Я хочу доказать всем, что это убийство идет в противоречие со всеми законами.
— Что ж, здесь я согласен. Вы примете ответные меры?
— Безусловно. — Кротков утвердительно махнул рукой. — Ответные меры будут приняты в ближайшее время. Самое ближайшее. И я хочу объяснить, что это всего лишь ответный ход. За них никто не заступится.
— Никто не заступится и за вас.
— Почему?
— Вы же бизнесмен. А лезете к чужой кормушке. Война с горцами — последнее дело. Лучше уж присоединитесь к кому-нибудь. Хоть к Гене Петрову, хоть к Саше Александрову.
— Вы не понимаете. Здесь затронута наша честь…
— Я прекрасно понимаю. Но вылавливать ваш, Михаил Олегович, труп из Невы не хочу. Мне вас не жалко. Мне жалко напрасно потраченных сил милиционеров. Из-за такого дерьма… Не люблю стрельбы. Даже если воюют бандиты, подобные вам и южанам. Особенно когда страдают люди, понятия даже не имеющие о ваших разборках. «Крыша», «стрелка», «белка»!
Слова-то какие придумали! Дегенераты. И ведь все подхватили. Все. Кругом. Уже становится обыденным явлением, когда на улицах на двух нормальных людей приходится один «бультерьер». Когда в городе происходит по три умышленных убийства в день! Двери и стекла домов вылетают от взрывов, в мусорных баках ежемесячно находят расчлененные трупы, в стране почти не существует действительно «чистых» фирм, а вы кричите на каждом углу, что действуете по закону! По мне, так лучше бы вы перерезали друг другу глотки, но я мент, и не позволю устраивать у себя в городе Чечню. И позвал я вас, чтобы предупредить. Никаких разборок. Подобные идеи — плод чьего-то больного воображения. А если будут трупы — вы сядете. Быть может, не сразу. Через неделю, месяц, год. Но — сядете. Даю слово.
— Никита Валентинович, извините, вы не так поняли… И потом, мне кажется, что наше появление обусловлено прежде всего политикой властей.
— Не мелите чепухи. К тому же сильно сомневаюсь, что с вашим приходом к власти политика изменится к лучшему. Уж не обессудьте.
— Это понятно. И все-таки…
— Я предупредил.
— Хорошо. Я принял к сведению. Но нас просто перестанут уважать. Потерять уважение и не отомстить за убийство шефа — вы бы на такое пошли? Просто как человек?
— На такой вопрос я вам не отвечу, чтобы вы ни делали. А Чернов разве без охраны ходил?
— Всегда. Он охраны даже боялся. И водителя никогда при себе не держал.
— Стоп, стоп. Водитель. Машина. Тачка черновская где?!
— Ну, вы уж совсем… Откуда мне знать. Я сейчас только приехал. У него «мерседес» трехсотый. Черный, как катафалк.
— В вашем авто тоже красненького маловато.
— Это метафора.
— Что ж, смотрите. Как бы метафора не превратилась в реальность. Всего доброго, Михаил Олегович, удачи в начинаниях. Приятно было пообщаться. Надеюсь на дальнейшие встречи.
— До свидания.
Я вылез из «БМВ», позвал Сонбаева и посоветовал поискать черный «мерседес». Нашли его, впрочем, довольно быстро. Рядом с домом. Новых сведений от него не получили, как ни старались расколоть падлу. Дщерь полка, то бишь Елена, пнула импортную конструкцию изящной ножкой в хромовом сапоге и шерстяных колготках и матерно выругалась.
— А, обиделась. Неча. И вооще, столь вульгарно изъясняться можно, только будучи Шерон Стоун. Или Мерилин Монро.
— А я, выходит, хуже? Да? Ах ты…
— Э-э, поосторожней. Не разглядел еще просто. Я изучал лишь твои деловые качества. Каюсь. Могу на колени упасть. Знаешь, с твоими ногами тяжело в ментуре работать. Как говорится, устают быстро. Особенно правая.
— Живи, щенок.
— Мерси боку.
— И нечего скалиться. Зубы выбью. Я еще думала с ним на «Криминальное чтиво» идти.
— Ну ладно, ладно. Что испугалась? Насиловать настроения нет. Устал нонче. Правда, прочел давеча брошюрку «Как уберечься от разъяренной жертвы изнасилования».